Серебряный голос и чистый взгляд
Кимжинские старики не помнят, чтобы столько народу набивалось в сельский Дом культуры. Отложив все дела, сюда пришли и стар и мал. Что же позвало августовским вечером из разбежавшихся вдоль реки домов народ, еще не пришедший в себя после литургии, которая состоялась в местной церкви в день Смоленской иконы Божьей Матери? Впервые за последние 70 лет. Пришли люди послушать свою землячку Аллу, которая нежданно-негаданно залетела в родимый край. Уж поет-то она больно душевно, будто сердечный разговор ведет о житье-бытье, женской долюшке да родной сторонушке.
Отказывалась было сначала, потому как с мужиком не петь да плясать из Архангельска приехала, а повидаться с родней захотелось, выспросить у братца Александра про колокола, которые с позапрошлого веку лили ее прадеды для всей округи. Многие лета слышался серебряный звон поддужных колокольцев и на Мезени, и в Лешуконье, и в Пинежье. И с звонницы церкви, в которой снова молится честной народ, тоже, бывало, звали прихожан колокола.
Не привезла Алла и нарядов, в каких поморочки в старину на гулянья хаживали, а теперь она выступает. И музыканты в Архангельске остались. Но расстарались земляки и такой ей наряд из сундуков достали, что артистка только ахнула. И сдалась Алла, запела:
Брага, моя браженька медовая,
Ой, с кем я тебя пить буду без совету?
Ой, с кем я тебя пить буду без совету?
Да моего-то милого дома нету.
Уехал у несчастной девушки милый в городочек, уж гналася она за ним да гналася во следочек. Но не догнала... И сидит теперь, бедняжечка, слезами горючими умывается.
Слова, которые льются со сцены, знают в зале все. Но вот так спеть, чтобы у мужиков слезы на глаза наворачивались, может только Алла.
А со сцены уже:
Над рекой калина спелая, налитая соком,
Обожгла ты руки белые молодой осокой.
В молодой осоке прячутся и дожди, и солнце,
Ой, кому-то нынче плачется, а кому смеется.
А весело-то ее изменщику, мил-дружку, который нынче женится и сидит с приятелями хмельной с молодой женой. Сморкаются бабы, затихли пацаны, а со сцены:
...Динь, динь, динь, динь, динь, динь звон бокалов шумит,
С молодою женой мой соперник стоит.
Когда я впервые увидел Аллу на сцене, услышал, как она поет, то показалось, что знаю ее давным-давно. Потому что и от ее алого сарафана, и от расшитой золотом коротены, и от отделанного речным жемчугом кокошника повеяло чем-то забытым, но родным и любимым. Когда же то хрустальным ручейком, то упругой полноводной рекой зазвучал ее голос, то позабыл, и где я, и зачем здесь. Будто вместе с ней стоял в церкви, где венчали невесту-красавицу с постылым дряхлым женихом, или горевал с красной девицей, которую бросил дружочек и теперь, бессердечный, не с ней гуляет и не ее ласкает.
И захотелось узнать хоть что-нибудь о зачаровавшей меня певунье. И вот я в обычной серийной квартире, где Алла живет с мужем Игорем и сыном Артемом.
- Родилась и выросла я в лешуконской стороне, но каждое лето проводила в Кимже, - рассказывает хозяйка. - Сколько себя помню - пою. Поэтому и собралась после школы в Архангельское культпросветучилище. После окончания прочили в институт культуры, но нужно было отрабатывать леспромхозовскую стипендию. Вышла замуж, родился ребенок. В общем, с институтом не получилось. Работала художественным руководителем, директором Дома культуры и всегда пела: песня - моя жизнь. А мама говорит, что от нее все беды. Хотя по возможности ни одного моего концерта не пропустит: сядет в уголочек, слушает и плачет.
- Вы не один год пели в академическом Северном русском народном хоре. Как там оказались?
- В то время работала в поселке Светлом, что в Холмогорском районе. И меня как руководителя хора пригласили в Архангельск на семинар, который проводился на базе знаменитого коллектива. Занятия были великолепные, в частности, нам показали прекрасную распевку. Вот, позабыв про все, я и распелась как-то в перерывах между занятиями. Меня услышал тогдашний хормейстер Евгений Максимов, подошел и без обиняков спросил: «А вы не хотите работать в Северном хоре?» Я растерялась и, конечно, согласилась. Это было 12 лет назад. Я еще застала пору процветания золотого коллектива. Мы объехали не только многие города России, но и СНГ, даже за рубежом бывали.
- И что за роль у вас была в хоре?
- Только появилась в нем, а уж слышу шепоток за спиной: вот и невеста пришла. Есть такая роль, на мой взгляд, самая яркая, красивая, интересная. Исполнительнице нужно быть не только хорошей певицей, но и актрисой. Главное действо в этой роли - плач. И надо так его исполнить, чтобы зрители расчувствовались.
...Да налетели-то злые пташицы,
Да расклевали-то мою трупцяту косу.
На Севере девушки носили раньше одну косу, а замужние женщины – две. А тому что считалось: чем больше слез прольешь на свадьбе, тем меньше плакать придется после нее. В деревнях даже штатные плакальщицы были, которых приглашали, когда требовалось пролить побольше слез то ли на свадьбе, то ли на проводах в солдаты, то ли по другому случаю.
- Вижу, что вы прямо влюблены в прославленный коллектив. Но тогда почему ушли из него?
- Нужда заставила. К концу 1994 года в связи со всеобщим упадком и наш хор переживал не лучшие времена. Гастролей было мало, зарплата нищенская. В ту пору мы жили вдвоем с сыном, помощи ниоткуда, никакой. Целый год едва выкраивали деньги только на макароны. Уходить из хора не хотела, потому что не представляла, как буду жить без него. Но однажды, когда в доме не было ни куска хлеба, проплакала несколько ночей и подала заявление.
- И позабыли и про нужду, и про искусство?
- Зарплаты стало действительно хватать не только на макароны. Но пела не меньше прежнего. После переезда в Архангельск жила на Сульфате. И как-то раз ко мне пришли певуньи из местного Дома культуры Людмила Селиванова, Светлана Буслаева, Капитолина Клишина с подругами и попросили возглавить коллектив, который возродил бы обрядовые песни, в первую очередь свадебные. Я согласилась. С той поры и по сей день успешно выступаем как в Архангельске, так и в городах и районах области. Даже на московском телевидении побывали в программе озорных частушек “Эх, Семеновна!”
- И тешили народ «картинками», от которых порой у взрослых уши вянут?
- Что вы! От такого предложения мы сразу отказались: северяне народ скромный, и охальное словцо услышишь не часто. Потом нам позвонили и сказали: пойте что хотите. И без матюгов до четвертьфинала дошли.
- А давно ли, Алла, даете сольные концерты?
- Как-то выступаем мы с «Церемоночкой» в городском культурном центре. Подбегает ко мне Тамара Култаева, администратор, и просит, мол, спой, Алла, а то у нас неувязочка вышла, выручи. Вышла я, исполнила три песни. И не успела уйти за кулисы, как ко мне с цветами прибежали, просят еще что-нибудь спеть. Это было в 1995 году. Вот с той поры и пою одна.
- Ансамбль невелик: вы да три музыканта.
- Да, я уже несколько лет работаю с баянистом заслуженным артистом России Александром Качаевым, балалаечником Сергеем Спириным, контрабасистом заслуженным артистом России Александром Пудышевым. Все они солисты оркестра народных инструментов Северного народного хора.
- В Архангельске вас любят. А приглашают ли выступать за пределами области?
- Конечно, и даже за рубежом. Давала концерты в Финляндии, Норвегии, Швеции. И вот что поразило вначале: исполняю-то песни на русском языке, который в зале почти никто не понимает, но у многих, как говорится, глаза на мокром месте. Я возьми да и спроси об этом у шведов. Так мне ответили: чувства, которые вы передаете, в переводе не нуждаются.
- Алла, а как вы подбираете свой репертуар?
- Я пою только то, что близко моей душе. А роднее народных песен, мудрее и глубже их ничего не знаю. И хочу своим творчеством возвращать русскую культуру русским. А то ведь мы забываем не только песни, но и наши северные традиции, обряды. Поэтому не только пою, но и рассказываю людям о старинном костюме, в котором выступаю: по какому случаю он одевается и так далее.
- Одиннадцатого февраля в Доме офицеров состоится презентация вашего первого диска. И вот что интересно: слушают его и не наслушаются мои дети, которым от 7 и до 14 лет. Они, наверное, интуитивно тянутся к своим духовным корням. Есть ли в планах выпустить следующий?
- Конечно. И он уже почти готов. Осталось найти спонсоров, чтобы оплатить тираж.
- Мы все о песнях да романсах. Хотелось бы узнать немного о вас как о человеке. Как вы, например встретились с Игорем?
- Совершенно случайно. Я выступала в “Модерне”.
- Я туда регулярно приезжал пообедать, - вступает в разговор Игорь. – И услышал, вернее, увидел там Аллу. Не помню что ел, что пил, а перед глазами стояла только она. Я ни на что не надеялся. Хотел только снова ее увидеть и вскоре поехал туда...
- Игорь приехал рано, - перехватывает рассказ Алла, - народу не было, и мы с ребятами из ансамбля сели за столик, чтобы немного перекусить. Мне стало неудобно перед посетителем: ведь он надеялся нас услышать. Пригласила его за свой столик. Когда освоился, попросил исполнить что-нибудь. И я запела:
Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить.
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить...
- С того дня, - улыбается Игорь, - мы больше не расставались.
Я ему заговорщицки шепчу:
- А не пожалели теперь о той встрече?
- Это был самый счастливый день в моей жизни.
За разговорами не заметили, как пришел сын Артем. Девятнадцатилетний парень с большими ясными глазами, который не пропускает ни одного концерта матери. И является самым доброжелательным и честным критиком ее творчества.
- Каждый раз мама поет как-то по-новому, - улыбается он. - Я наблюдаю за залом и вижу, что люди заходят одни, а выходят с концерта совсем другими, будто из церкви.
Другим вышел из уютной квартиры урожденной по отцовской линии графини Долгопольской, по материнской - дворянки Рябовой, ныне народной певицы Аллы Сумароковой, и я. Будто убил все плохое в моей душе ее серебряный голос, будто смыл житейскую накипь ее чистый и добрый взгляд.
Когда писал эти строки, подумал, что в Архангельске прекрасных солистов много. Но та, что по воле Божьей прославляет наше Поморье и песней народной, и нарядами самобытными, и красотой своей, - одна. Алла Сумарокова. И Господь Бог сделал неплохой выбор.
Газета “Архангельск” 3 февраля